Главная Язык, коммуникация и социальная среда Регистрация

Вход

Приветствую Вас Гость | RSSЧетверг, 28.03.2024, 11:49
Menu

Links / Ссылки
  • Воронежский государственный университет
  • Сайт профессора Кашкина
  • Сборники под редакцией проф.В.Б.Кашкина
  • Теоретическая и прикладная лингвистика
  • Аспекты языка и коммуникации
  • Коммуникативное поведение
  • Введение в теорию коммуникации
  • Кафедра теории перевода и межкультурной коммуникации ВГУ

  • В.Б.Кашкин. Вещественное представление слова в повседневной философии языка

    В.Б.Кашкин (Воронеж)

    Вещественное представление слова в повседневной философии языка

    Статья посвящена метафорическому представлению слова как вещи в повседневной философии языка.

    The paper studies metaphorical reification of ‘word’ in everyday philosophy of language.

    1. Введение. Изучение «бытовой философии языка», «наивных взглядов на язык», «мифологии языка», «наивной металингвистики» и т.п. интересно не только с той точки зрения, что в «народной» лингвистике лежат истоки многих концепций, которые сейчас признаются «научными». Практика преподавания родного, и – в особенности – иностранных языков, практика использования языка, жизни в языке показывает, что сама стратегия действий наивного пользователя тесно связана с теми «теориями» (сейчас их скорее уважительно назовут «прото-теориями», чем пренебрежительно закавычат), которые у него формируются. Входя в аудиторию, преподаватель-лингвист иногда наивно полагает, что его собственное представление о языке и способах его употребления или изучения, полученное за годы подготовки в вузе, в своей основе совпадает с теми представлениями, которые имеются у его студентов. Это далеко не так. Профессиональная подготовка лингвиста должна предполагать не только отказ от собственных наивных представлений, но и знание о наличии подобных преставлений у «наивных пользователей», потребителей лингвистического знания и клиентов лингвистических технологий.

    Имеются в виду именно знания, представления о языке, а не знания языка или языков. Иногда этот второй тип знания как раз лучше представлен у наивного пользователя языка, нежели у лингвиста. Трудно не согласиться с тем, что «lay public» высоко ценит практическое владение языком, при этом признавая знания о языке «a needless luxury» (Shuy 1981: 31). Лингвисты-профессионалы и пользователи языка находятся в состоянии взаимной социальной изоляции, мало понимая друг друга. Лингвисты говорят о «высокой науке», которой только они и служат. Их же «клиенты», простые пользователи языка ценят только отдельные прикладные аспекты лингвистики, понятные им. Именно поэтому современные книгопродавцы (их можно смело причислять к наивным пользователям, несмотря на возможное филологическое образование) на полки раздела «Языкознание» помещают большей частью книги о «риторике и культуре речи», не замечая изданий по научной лингвистике. Как сказал один наивный пользователь в интервью: «Языкознание? Это что, как правильно говорить что ли?» Другой был более категоричен: «Язык? А что в нем изучать? Там же все известно!»

    «Говорить, ходить и глотать мы все умеем достаточно искусно, но как это делаем – не знаем <…> все люди – природопользователи, но никто не отдает себе отчета, как, по каким законам и какими средствами осуществляются взаимодействия человека с природой» (Милашевич 1989: 144). Тем не менее, и наивные пользователи имеют – чаще неявно – свои собственные знания о языке, свои представления о том, как он устроен, как устроены чужие языки, как их изучать ему лично и т.п. хотя и не всегда выражают эти знания в виде текстовых построений. Действительно, «linguists have never assessed the knowledge base of their clients» (Shuy 1981: 317), хотя в последнее время наметились существенные сдвиги в этом направлении. Помимо прототеоретических построений, которые можно наблюдать в отдельных метакогнитивных высказываниях изучающих или использующих язык нелингвистов, либо которые можно получать экспериментально путем интервьюирования (Кашкин 2002), существует достаточно большой пласт прецедентных и не очень прецедентных текстов, в которых наивная концептуализация языка и его элементов прослеживается через метафорику и дискурсивное окружение (Кашкин 2007).

    Сам термин «метафора», как известно, может пониматься в узком смысле, как сравнение по смысловому сходству имён, и в широком – как любой перенос обозначения с одного объекта на другой (Москвин 2006: 12-13). Стоить вспомнить и то, что в давние времена словом μετά-φορά обозначался ещё и перенос из одного языка в другой, перевод, интерпретация. Метафора как инструмент социального либо индивидуального познания позволяет именно интерпретировать одни явления за счет других, вероятно, уже понятых ранее. Этот аспект метафорического сравнения нам наиболее интересен. Бытовое сознание посредством сравнений осуществляет перевод абстрактных сущностей, множественных явлений и т.п. на понятный язык вещественных образов.

    Человек живет и действует как «наивный пользователь» языка, даже если становится профессиональным лингвистом. Лингвист в быту, с «выключенным метаязыковым глазом» – такой же обычный пользователь языка. Так же точно и граница, разделяющая научные (неспонтанные) и житейские (спонтанные) понятия «оказывается в высшей степени текучей, переходимой в реальном ходе развития с той и другой стороны неисчислимое количество раз» (Выготский 2006: 857). Столкновение повседневных представлений о языке с научными понятиями происходит, прежде всего, в сфере межъязыковых и межкультурных контрастов. Ареной столкновения служит сознание ребенка, школьника, студента, переводчика, журналиста – любого участника языковой деятельности, наблюдателя и создателя её.

    Наивные пользователи являются не только создателями, но и, в каком-то смысле, первыми исследователями языка, первопроходцами лингвистической целины. Обыденное сознание человека приходит к первичным обобщениям в отношении собственного языка, языка другого человека, других людей, других народов. Обобщение производится отдельными индивидами, но может закрепляться в социально принятом знании.

    Индивидуальные аспекты интерпретации слова – фундаментального понятия наивной лингвистики – яснее видны в спонтанной речи, в клинических интервью, отчасти в анкетах. Социально закрепленные переносные смыслы можно наблюдать в художественных текстах, в поэтическом творчестве, в паремиологическом фонде и т.п. Эти сферы взаимно связаны, как связано индивидуальное сознание и социальное знание – через воспитание, обучение, коммуникацию. Именно поэтому в ответах на анкеты (или в интервью) многие респонденты иногда вместо формулирования «собственного мнения» предпочитают процитировать пословицу, либо крылатую фразу, либо locus communis: Ведь слово как воробей, вылетит – не поймаешь; Французский язык всеми признается самым красивым; Но ведь русский язык по праву считается одним из самых трудных в мире! (выделены довольно типичные дискурсивные маркеры мифологем и ссылок на общепризнанный авторитетный источник).

    Взгляды наивных пользователей на язык ранее привлекали внимание большей частью своей оценочной, нормотетической стороной. Можно вспомнить цитируемые в любом учебнике по введению в лингвистику чудачества «народной этимологии», разнообразную юмористическую «игру слов» в таблоидах и других популярных изданиях, рассуждения о правильности и неправильности употребления, получившие английское название complaint tradition (Milroy & Milroy 1985: 6), размышления о том, «как надо говорить», о своеобразном «лингвистическом этикете» (van Lier 1997: XII) и т.п. Взгляды же на устройство языка, которые все же формируются в повседневной философии, «народном языкознании» (Арутюнова 2000: 7) – то, что можно назвать прото-теориями языка – находились в тени.

    Во второй половине ХХ века интерес к бытовой металингвистике, «знаниям о языке», «folk linguistics», «folk models», «everyday knowledge of language», «language learning beliefs», «personal constructs», «metalinguistic / metacognitive knowledge», «critical language awareness», «Sprachbewußtsein», «Sprachbewußtheit» и т.п. значительно возрос. Внимание исследователей привлекли также метакогнитивные аспекты всех сфер познавательной деятельности человека, повседневная философия, «наивная наука» (наивные физика, химия, математика, история и т.п.), обыденное сознание в целом (Kelly 1963; Berger 1966; Flavell 1979; Schommer 1995; ан Нгуен-Ксуан 1996; Dufva 1994: 22-23; Encyclopedia 1997; Улыбина 2001 и др.).

    Ряд параметров наивных представлений о языке и слове позволяет сравнить данные обыденные понятия с системой мифов. Как и мифология, бытовая философия языка а) является элементом общественного сознания и разделяется практически всеми членами социума; б) является, по сути, коллективным бессознательным, точнее не до конца эксплицитно осознанным; в) является «руководством к действию» и выполняет регулятивную функцию; г) является средством «быстрого реагирования», «упаковки» знания в прототипы, формулы и схемы действий; д) является потенциальным нарративом: то есть, не всегда формулируется, но может быть сформулирована в виде текстов, е) метафорична по способу репрезентации языковой действительности (Кашкин 2006; 2007).

    Обыденное сознание является инструментом адаптации к окружающему миру, опирается на прототипические схемы понимания, имеет нерациональный характер, социальную природу (Улыбина 2001: 92, 99, 102, 104). Известный исследователь обыденного сознания Е.В. Улыбина отмечает близость языковой картины мира мифологической модели. Как писал Ролан Барт, миф натурализует концепт, превращает историю в природу, «естественным путем продуцируя концепт» (Барт 1994: 96). Мифологемы языка и слова для наивных пользователей – предмет не столько рационального знания, сколько нерациональной, естественной, природной веры в устройство этого участка мира.

    Бытовая лингвистика обладает двумя существенными качествами: метафоричностью представлений и стереотипизацией реакций. То, что наивное знание или вера, представления (beliefs) облекается в метафорические формы, чащен всего не замечается. Известный исследователь метафор в познании Дж. Лакофф отмечал, что метафоричность онтологических метафор не осознается (Лакофф 2004: 52). Обыденное сознание стремится к «экономии усилий», бытовые понятия служат скорее руководством к немедленному действию, нежели результатом размышления. Миф – сконцентрированный в одно мгновение план действия, «абсолютное знание, в котором невозможно выделение средств его получения» (Улыбина 2001: 73). Как указывал теоретик массовой коммуникации Маршал Мак-Люэн, «миф – мгновенное схватывание сложного процесса (myth is the instant vision of a complex process), который обычно захватывает более длительный период» (McLuhan 1996: 164).

    Развернуть остановленное мгновение мифологемы позволяет дискурсивный анализ высказываний о языке и слове, либо анализ стратегий пользователя (студента в аудитории и т.п.). В статье использованы материалы включенного наблюдения, анкетирования и интервьюирования, проводившегося автором и слушателями его семинаров в гг. Воронеже, Екатеринбурге, Краснодаре, Тамбове, Ювяскюля (Финляндия) и др. Использован также иллюстративный материал из нескольких произведений, собранных в рамках гутенберговского проекта, Британского национального корпуса, а также высказывания из корпусов блогов на русском, английском, немецком и итальянском языках. Расширение языковой базы исследования позволило подтвердить универсальность выявленных ранее основных мифологем бытовой философии языка (Кашкин 2002), но в то же время выявило и национальную специфику дискурсивной деятельности в металингвистической сфере.

    Итак, базовый миф наивного пользователя языка связан с реификацией слова, представлением его как вещи, высказывания – как цепочки вещей, языка – как набора вещей (язык воспринимается наивным пользователем преимущественно как словарь), коммуникации – как передачи вещей, обмена вещами, перевода – как простой замены слов (кубиков одного цвета на кубики другого цвета). Аналогичное мнение высказывает и С.Г. Воркачев, считающий, что языковому сознанию свойственно овеществление абстрактных сущностей с помощью метафор (Воркачев 2004: 138): «счастье в поэтических текстах регулярно реифицируется – его можно унести, отдать, найти, поделить, его можно брать и грузить» (Там же: 119).

    Не следует думать, опираясь на примеры данной статьи, что «слово» метафоризируется постоянно. Большая часть употребления данной лексемы, напротив, вовсе не метафорична. В них отражается первичное, исходное, непереносное значение, связанное с произнесением устного, либо написанием письменного слова. Интересна и неравномерность распределения метафор. Спонтанная речь Интернета весьма метафорична, хотя в английском материале первый «улов» даёт лексему word как обозначение известного офисного приложения. В немецком материале на первое место выходит дискурс на тему «слова дня»: Wort zum Freitag, Wort zum Dienstag, Wort des Monats и т.д. Русский и итальянский материал был более благодатной почвой для выявления разнообразных метафорических контекстов «слова», хотя и в других языках в дальнейшем можно было найти сходные переносы значения. Весьма часто употребление в рассмотренном материале и сочетания «слово божье» – во всех языках, что не удивительно, ведь «в начале было слово», ср. итал.: In principio era la PAROLA La PAROLA era vicina a DIO La Parola era DIO Dio è stato il primo POETA Il MONDO è la sua METAFORA (http://blog.libero.it/Lucemarina/), или: Dio ha creato il mondo tramite la PAROLA Dio è stato il primo POETA (Там же). Следует впредь заметить, что язык блогов весьма специфичен, в первую очередь, в пунктуационном и капитализационном оформлении.

    Дискурсивный анализ, фактически, позволил выяснить основные качественные и деятельностные характеристики слова в бытовой лингвистике: что делает слово, что делают со словом, каково слово, как с ним поступают, как оно дейстсвует и т.п. Глагольная, адъективная, адвербиальная сочетаемость, другие элементы дискурсивного действия рисуют общую картину метафорического потенциала слова.

    2. Глагольная сочетаемость (слово-объект и слово-субъект). Слово-вещь и ведет себя, как вещь, допускает обращение с собой, как с материальным объектом, то есть, может даваться, браться, передаваться и т.д.: англ. before you give me your word (L:3560 W:27910); Money, money, – he took the word into his heart (сердце здесь также воспринимается как вместилище для вещей) as a miser might do (L:6063 W:53652); and he would die of grief if I did not keep my word! (L:5217 W:43203); итал. HO PRESO UNA PAROLA E L’HO MESSA IN UNA CASSAFORTE... QUELLA STESSA CASSAFORTE POI L’HO PRESA E BUTTATA IN FONDO AL MARE (blog.libero.it); немецк. wir wechseln ein paar nette Worte... (rebellmarkt.blogger.de/stories/337993/); Steinmeier in Afghanistan: “Wir halten Wort (http://www.blogger.de/); Und was soll ich sagen: Er hat Wort gehalten (mark793.blogger.de/stories/741293/).

    Впрочем, слова способны и сами резать слух, убивать, равно как и лечить, быть лекарством: Слово лечит и слово калечит, итал. Parole mi hanno ferito, parole mi guariranno. Слово способно на чудо, магические действия: магия слова, итал. Magia della parola: Gioco, fantasia, sentimento, passione, pensiero in versi (http://blog.libero.it/Lucemarina/). Впрочем, маг, карнавализуясь, обращается в пересмешника: итал. Fare poesia significa creare con le parole. La poesia è quindi un’arte divina. Ma la poesia è anche gioco. In questo blog presenteremo alcuni giochi di parole (http://blog.libero.it/Lucemarina/). И наоборот, вместо божественности слово становится дьявольским, внушает страх: nell’articolazione di una parola misteriosa: “Abrakadabra”. Quella parola era il terrore del curato, il quale la riteneva diabolica (http://www.gutenberg.org/files/19034/).

    Слово-вещь связано с человеческим телом, которое его производит (здесь имеется в виду устное, произносимое слово), слово выдыхают, глотают и т.п.: англ. He looked at her a moment, then by some effort choked down the word he would have spoken, and went on with his bitter confession (L:6063 W:53652); You know I’d never breathe a word to anybody (ACB 216). Но даже слово, исходящее из тела, – не просто «дыхание» или «сотрясение воздуха», его можно резать, разбивать, разрушать и т.п.: I couldnae withdraw the plighted hand, Nor break the word once said (L:1567 W:14550). Из тела исходит материализованная субстанция, как видно и из следующего итальянского примера: usciva insieme parole e sangue (Dante Alighieri), либо из русского: слово вертится на кончике языка. Cлово рождается: итал. La parola Bella e nata insieme a lei (blog.libero.it).

    Метафоризация, как уже говорилось – не неизбежность. Её говорящий использует, чтобы понять или объяснить действие или воздействие речей, слов. Метафора, как и обычно, является инструментом познания, сравнения и объяснения. Многие из существующих метафор уже могут считаться стертыми, и только по своей «внутренней форме» выявляют исходную реифицирующую идею (взять, дать слово, take, give и т.п.): итал. Ad un Convegno Internazionale di Medicina prende la parola il Prof. Cacace (http://blog.libero.it/ridorido/2654103.html). В английском, вероятно, может иногда иметь место придание более абстрактного значения (имеется в виду не отдельное ‘слово’, а, нечто неисчисляемое и не-вещное, например, послание, информация). В этих случаях, кстати, обнаруживаем word с нулевым артиклем: “Go immediately,” he said, “and follow my son, and watch him so well as to find out where he retires, and bring me word (L:10500 W:87518); One mornin’ my sister-in-law, who lived on the other side of the bay, sent me word by a boy on a horse that she hadn’t any oil in the house to fill the lamp (L:4514 W:40231).

    Слова-предметы можно брать, их можно терять, дарить, бросать их, разбрасываться ими: Я-бывшая писала хайку и любила играть со словами; Иногда я прячу от тебя слова; все свои матерные слова в адрес рязанских дорог я беру обратно (Живой Журнал); Забираю все плохие слова про своего Вовку; Занят бездельем, играю словами; А ты бы такими словами не разбрасывался пока не разобрался что к чему (Блоги на Яндексе); итал. dai... regalami qualche parola... qualche gesto... in modo che il tempo non pesi così tanto su di noi... (http://blog.libero.it/cassiopea1990/2701892.html); alla fine lo s..bip si è rimangiato la parola (http://blog.libero.it/); Nun fügen wir die Wörter zusammen und erhalten MÜLLTONNENKOPFE... (deepcage.blogger.de/20070515/). Слова-вещи попадают в коллекцию: немецк. Treue Freunde kennen meine Passion, Wörter zu sammeln (sodazitron.blogger.de/20070301/); Что же до слов, то их в этом музее нетвсе прибрал к рукам лукавый ecrivain, все утащил в свою альпийскую могилу (Кирилл Кобрин).

    Слово может восприниматься как инструмент живописи: итал. ma invano tenterei dipingere a parole la emozione che provai nel vedermi innanzi... quello sventurato (http://www.gutenberg.org/files/19034/), как очищающий огоньтакже в инструментальном смысле: итал. accogliamolo come un amico severo, la cui parola è fuoco che purifica (http://www.gutenberg.org/files/17805/). Слово способно вызвать летаргию (опять же инструмент, средство): немецк. Es scheint ganz sonderbar und doch ist es wohl mehr als offensichtlich: Die Wort-Lethargie hält mich fest umschlossen, bin kaum mehr zu einem klaren Gedankengang für diesen Blog gar fähig (http://wortgefechte.wordpress.com/). Слово-оружие даёт возможность сражаться словами, устраивать словесные баталии: немецк. So ist das eben mit den Wörtern, so einige werfen sich heldenhaft in manch Wort-Gefecht und andere. nun ja, verkriechen sich unters Sofa – здесь к тому же распознается ещё и ссылка на прецедентный текст, см. далее (http://wortgefechte.wordpress.com/); Wie Wörter das Weltklima retten (http://www.abazza.com/de); weil fast alle Blogger täglich mit den Worten hadern (chatatkins.blogger.de/stories/522712/). Слово-оружие напоминает о связи слова и власти, силы – идея эта не чужда и современной политической лингвистике: немецк. Dies ist der revolutionäre Kampf der Wort-Armeen um die Vorherrschaft am Buchstabenhimmel... Worte schließen sich zu Sätzen zusammen, Silben schmieden mächtige Allianzen und überhaupt gilt vor allem eines: Wörter sind Macht! (http://wortgefechte.de); Das Wort zum Montag: Das Wort kam ja nicht in die Welt, um die Wissenschaft und den Sozialismus und die Krankenkassen zu rechtfertigen, sondern als die furchtbarste Waffe die grausamste Schneide, der blutigste Morgenstern dem waffenlosen Menschen in der grausamsten aller Welten zu helfen (Gottfried Benn).

    Одушевление слова чаще связывается с воздушной субстанцией, с полетом: Слово – не воробей, вылетит – не поймаешь; англ. My soul was shaken with immediate pain / Intolerable as the scanty breath / Of that one word blew utterly away (L:1682 W:15174); итал. Una volta sfuggita, una parola vola via irrevocabile (Orazio Flacco).

    Календарь
    «  Март 2024  »
    ПнВтСрЧтПтСбВс
        123
    45678910
    11121314151617
    18192021222324
    25262728293031

    Current Statistics / Статистика

    Онлайн всего: 1
    Гостей: 1
    Пользователей: 0

    Search

    Counters
    Page Ranking Tool

    Visitors / Посетители


    Copyright MyCorp © 2024Бесплатный конструктор сайтов - uCoz