Введем некоторые ограничения и определим, для каких ситуаций понятие когнитивной совместимости может обладать объяснительным и прогностическим потенциалом. Она определяет скорее понимание, чем взаимопонимание, поскольку может не быть двусторонней, и рассматриваться, например, в ситуации «субъект и текст». В личном общении слишком большую роль играет впечатление от  внешности, манер, голоса, всей совокупности невербальных стимулов, которые «запускают» у реципиента установочные эффекты, отвлекающие от действительного смысла сообщения. Ситуация, относительно свободная от этих влияний – человек с книгой, журналом, листовкой. Письменные тексты отличает фиксированность формы, легче измерить их характеристики и  проверить в эксперименте адекватность их понимания реципиентом. Такая «текстовая совместимость» – часть когнитивной совместимости, одно из ее проявлений. При этом приходится предполагать, что устный или письменный текст, порожденный субъектом – это именно то или почти то, что он хотел выразить, и выразить именно в такой форме. Для этого он должен обладать достаточно активным тезаурусом, или уровнем семиотической подготовки (Т.М. Дридзе). Иначе не соблюдается допущение об адекватности формы выражения  особенностям сознания субъекта, по которым, в свою очередь, исследователь мог бы судить о стиле  познания, специфике субъективной картины мира.

Для когнитивной совместимости и, следовательно, взаимопонимания имеет значение сходство особенностей категориальной структуры сознания  субъектов общения, или автора и читателя. Это система познавательных категорий, конструктов, сквозь призму которых субъект воспринимает и оценивает некоторую сферу реальности, например, других людей и себя. Психосемантический подход позволяет получить систему координат для описания субъективной реальности человека или группы, а также узнать специфику «размещения» субъектом (группой) некоторых значимых для взаимопонимания объектов в этой системе координат (Петренко 1997). В экспериментах показано, что специфика категориальных структур влияет на понимание и интерпретацию полисемантических фраз, текстовых фрагментов и на взаимопонимание в диадах. А. А. Лузаковым показана роль такой индивидуально-психологической характеристики реципиента как оценочность сознания, для которой на основе психосемантического подхода разработаны соответствующие методы диагностики. Определив степень оценочности текста, можно прогнозировать вероятность его принятия тем или иным субъектом (Лузаков 1991).

Более подробно остановимся на исследовании, в котором осуществлялась проверка гипотезы о влиянии особенностей категориальных структур сознания, используемых людьми для межличностного восприятия и оценивания, на их взаимопонимание. Сначала выявлялись особенности категориальных структур на выборке студентов. Полученная структура факторов отразила систему общих категорий, которые они используют при восприятии, оценке других людей и себя. Половая специфика (сравнивались юноши и девушки) проявилась в размещении «женских» и «мужских» объектов в общем семантическом пространстве (Гаврилова, Лузаков 1999). Но сами основания категоризации как факторы восприятия и оценки «других» у мужчин и женщин вряд ли являются одинаковыми. Результаты раздельной факторизации мужской и женской матрицы продемонстрировали различия в строении семантических пространств. Количество значимых интерпретируемых факторов оказалось одинаковым. Но их содержание, состав шкал отличались. Главное отличие в том, что фактор «чувствительность, эмоциональность» Другого, выделенный в общем семантическом пространстве, в данном случае получил разное воплощение. У девушек он разделился на два фактора. Один из них отражал чувствительность как сензитивность, тонкость переживаний, эстетическую впечатлительность (по составу шкал он оказался связан также с гуманным и открытым стилем отношений с окружающими). Другой, более мощный по объясняемой дисперсии фактор, отражал спонтанность, романтический поиск, увлекаемость. В отличие от предыдущего, он не включал характеристики отношений с другими, а описывал скорее характеристики состояния сознания. В мужском семантическом пространстве столь тонкой дифференцировки при восприятии данных качеств не обнаружилось. Тонкий, эмоционально чувствительный человек для юношей одновременно является несколько  неадаптированным к реалиям жизни романтиком с недостаточным самоконтролем. В то же время у юношей лучше дифференцировано восприятие и оценка социальной активности, практичности и социальной приспособленности. В сознании девушек эти качества образуют один фактор, но в мужской матрице отдельно выделился фактор «социальная активность, практичность, деловитость» наряду с другим фактором, отражающим «социальную приспособленность – неприспособленность, принятие – отрицание ценности социальных норм». Заметим, что «мужской» и женский» тип – это условные названия некоторых возможных вариантов структурирования социоперцептивного образа, не обязательно связанных с половой принадлежностью.

В описанном случае критерием взаимопонимания, очевидно, может являться близость интерпретаций. Здесь интерпретация понимается как трактовка черт и причин поведения другого/других. Но выше указывались и иные критерии. Например, эффективность совместного решения задачи – написание совместного текста и т.п. Впрочем, здесь играют роль личностные качества, способствующие или препятствующие совместной деятельности (например, толерантность) и проблема отношений. В этих условиях трудно вычленить именно те аспекты, которые обусловливаются сходством или взамодополнительностью когнитивных схем, структур.

Малоисследованная проблема – роль в установлении и поддержании взаимопонимания подобия или различия когнитивных структур (взаимодополнительность – один из вариантов различий). Здесь не может быть однозначного ответа. Все зависит от рассматриваемого уровня взаимопонимания и его критериев (последние зависят от целей общения субъектов). В соционике постулируется идея разных видов несимметричности в отношениях – «зеркальная», «приемник – передатчик» и т.п. (Е.С. Филатова 1999). При всех известных недостатках соционики (механистичность, гипердетерминизм) сама идея вариативности несимметричных взаимодействий представляется продуктивной.

В уже упомянутом исследовании Н.Д. Кулишовой (2001) разные психотипы решали задачу на описание серии рисунков Х.Бидструпа. Сюжет: мужчина находит щенка, приносит домой, воспитывает и наконец, собака вырастает и носит в зубах своего хозяина. Для «реалистов» основной когнитивной структурой, активизированной в дискурсе выступает «воспитание собаки», тогда как для «концептуалистов» и «традиционалистов» более актуален факт находки собаки. Вероятно, это связано с переживанием самого факта неожиданной встречи. Они пропорционально опираются на когнитивные структуры, отражающие информацию, как от внешней, так и от внутренней среды. Фрейм «находка» представляет информацию от внешней среды, а фрейм «воспитание собаки» опирается на внутренние переживания, что обусловлено фактором интуиции (внутренний источник информации) и мышлением (внешний источник). Для «традиционалиста» эта внешняя ориентация есть ни что иное как доминирование функции сенсорики.

Наличие морали в порожденном тексте свидетельствует о выраженности авторской стратегии, предполагающей опору на смысл нарративных построений, о вербальной креативности. «Концептуалисты» в силу способности извлекать свои субъективные оценки, вербализовать, опредмечивать их отличаются языковой креативностью. У «традиционалистов» она выражена в меньшей степени, их дискурсивные способности больше связаны с отображением внешних стимулов как они есть, а субъективные оценки менее выражены. Выраженность авторского смысла (морали) в изложениях «концептуалистов» и «реалистов» сочетается  с относительно высокой долей информации, не соответствующей ожидаемым рамкам скрипта (традиционного сценария ситуации). Информационная структура текста наиболее сложна у «концептуалистов» (NT) и «идеалистов» (NF) в силу активности интуиции, приходящих из бессознательного ассоциаций, пробуждаемых стимульными картинками. Наличие явным образом сформулированной морали более свойственно для текстов NT, чем NF. Это согласуется с психологическими наблюдениями, что в практике речевой деятельности (например, у студентов на семинарских занятиях) «концептуалисты» в сравнении с «идеалистами» демонстрируют большие способности к понятной, нормативной вербализации своих мыслей и чувств. Абстрактность описаний более выражена у «идеалистов» и «концептуалистов», тогда как конкретность  присуща «реалистам», которые более дифференцированно отражают мир в его «эмпирических» проявлениях.

Существует гипотеза, что сочинительная связь отражает ассоциативный способ связывания мыслей, не дифференцирующий виды отношений, и коррелирует с когнитивной простотой. В излагаемом исследовании получены факты, что подчинительные способы подачи информации более присущи  «концептуалистам» и «реалистам». Тогда следует проверить гипотезу об их большей когнитивной сложности.

При оценке способности к метафорическому переносу (респондент решает задачу нахождения сравнений предмета с чем-либо) выявляется, что сенсорики (SJ и SP) склонны брать за основу переноса инструментальные функции: «руки как грабли, как плетки, как рабочий станок, клещи». Указание на форму, цвет, динамику – вот основные компоненты, лежащие в основе переноса. «Концептуалисты» (NT) предпочитают символы и метафоры, оригинальные сравнения, к примеру: «голод как зверь терзал его, как война». «Идеалисты» (NF) склонны использовать сравнения с животными (например, «бежать как корова»). Субъекты с доминированием функции чувства (F) в структурах переноса ориентированы на оценочность, вероятно, этим и обусловлено появление оценочной семы, например: «бежать как чемпион, как атлет, как придурок». «Традиционалисты» (SJ) в силу сенсорной ориентации в переносе акцентируют ритмичность, временную протяженность, к примеру, «работать как вол, как мотор, как слон, как часы». Наиболее бедный перенос наблюдается у «реалистов» (SP), у них больше  клишированных сравнений («работает как вол»). При сравнении уровня оценочности в метафорическом переносе, наиболее позитивные оценки наблюдаются у NF. К примеру,  «вести себя как подобает». «Концептуалисты» (NT) более склонны строить перенос на отрицательных оценках. Например: вести себя, как последний дурак, как обезьяна, как сумаcшедший, как осел, как невоспитанный человек.

Для описания лингвистических аспектов взаимопонимания определенным потенциалом обладают исследования, связанные с понятием «языковая личность» (Сухих, Зеленская 1998). При этом под языковой чертой понимается повторяющаяся особенность вербального поведения человека, склонного к определенному способу его реализации на экспонентном (формальном), субстанциональном (содержательном) и интенциональном (мотивационном) уровнях дискурса. Языковая личность понимается как сложная многоуровневая функциональная система, включающая уровни владения языком (языковую компетенцию), владения способами осуществлять речевое взаимодействие (коммуникативную компетенцию), и знания мира (тезаурус). Но психологический подход предполагает осознание ограничений, связанных с изучением «языковой личности». Во-первых, при анализе языкового сознания необходимо учитывать не только языковые формы, но и невербальное и паравербальное поведение, что возможно только в непосредственной коммуникации, поскольку анализ текста как следа коммуникации открывает лишь ограниченную часть языкового сознания. Во-вторых, есть психологические аспекты, выходящие за рамки «языкового сознания».

Проявления личности в жизни (например, в прямом общении) и ее проявления в письменных текстах – не одно и то же. Другие аналогии – личность актера и его роли, личность исполнителя песен и его сценический имидж. Творческое самовыражение в тексте (литературе, публицистике, социогуманитарных науках, философии) – это всегда проявление только одного из аспектов личности, и его не следует отождествлять с личностью в целом, которая гораздо более многогранна и противоречива. Действительный характер субъекта, его поступки, отношения с реальным окружением часто остаются «за текстом» и домысливаются публикой в соответствии с эффектом ореола. Текст или совокупность текстов чаще всего отражает одну из субличностей или комплексов (в том значении, которое вкладывал в это понятие К.Г. Юнг). Известно, что в ярких своих проявлениях субличностям одного и того же человека присущи разные особенности дискурса. В частности, в рамках трансактного анализа отмечалось, что эго-состояния Родителя, Ребенка или Взрослого существенно изменяют стиль высказываний (Джеймс, Джонгвард 1993). Если же проявления стабильны, «языковая личность» может предстать через тексты настолько выпукло и целостно, что можно считать ее особой реальностью. Для литературоведения или истории общественной мысли этого может быть достаточно. Для психолога важно определиться, насколько его интересует такая виртуальная личность, фактически являющаяся лишь относительно самостоятельным фрагментом личности реальной. Причем иногда фрагментом, не отражающим ничего, кроме самого себя.

Если речь идет об исторических реконструкциях, соблазн опереться на тексты автора для понимания его личности особенно велик. Важно учесть, что для широких слоев потребителей текстов культуры, особенно с течением времени, личность их создателя сжимается (или расширяется, возвышается) до самих этих текстов, бытовые аспекты ее существования, действительные черты внешности и поведения, с которыми сталкивались близкие и современники, искажаются, потому что больше не имеют значения. Формируется образ, черты которого должны быть непротиворечиво связаны с оставшимися после автора текстами или с приписываемой ему социальной функцией (например, основателя нового литературного или научного направления). Если с семиотической точки зрения культуру определить как необходимую для сохранения и развития общества систему порождения, взаимодействия и «осаждения» текстов, следует признать, что она безразлична к реальной биографии, фактической личности их создателей.

Итак, литературный или научный текст – это послание миру от некоторой значимой части личности (при психоаналитическом подходе это можно трактовать как голос одного из самых энергетически насыщенных личных комплексов), которая не всегда соответствует, а иногда и прямо противоречит другим ее частям. Возможны два подхода. Можно считать эту выраженную в текстах личность культурной реальностью (виртуальная личность, принадлежащая культуре, а не самой себе и своему окружению) и исследовать ее безотносительно к физическим, биографическим, социально-психологическим аспектам ее фактического существования. Это часто и делается, когда, например, в литературоведении исследуют «лирического героя в произведениях Лермонтова», игнорируя реального офицера-поэта с тяжелым характером, доставляющего немало хлопот своим близким. При другом подходе акцент перемещается с «языковой личности» на личности реальных людей, потребителей текстов. Важно понять, кому, каким людям (обладающим какими психологическими особенностями) в первую очередь может быть адресован этот текст или совокупность текстов, эта картина мира, этот пучок смыслов, для каких психологических типов или эго-состояний это будет наиболее понятно, важно и близко. Конечно, талантливые тексты понятны и привлекательны для многих. Но также известно, что далеко не все авторы, считающиеся общепризнанными, будут одинаково близки и понятны конкретному читателю. Чтобы выяснить, почему это происходит, необходимо иметь единую, или, по крайней мере, сопоставимую систему психологических координат для описания, с одной стороны, субъективной реальности человека, его картины мира (значимых смыслов и предпочитаемых форм их выражения) и, с другой стороны, – картины мира, отражаемой в тексте. Естественно, система параметров, которую можно применить к анализу текстов «виртуальной личности», используя разработки в области психолингвистики, стилистики, формально-лингвистических процедур, более оторвана от реального человека по сравнению с теми параметрами, которые используются в конкретно-психологических исследованиях.

В заключение отметим, что одним из главных препятствий, мешающих взаимопониманию людей, являются слабое понимание человеком самого себя. Последнее, несмотря на многообещающие перспективы середины ХХ века, не становится полнее и глубже, что во многом обусловлено постоянным усложнением социального мира и – благодаря проникновению рыночных отношений во все поры социальной и культурной жизни – усиливающимся психологическим отчуждением человека Западной культуры.

Литература

1.      Вацлавик П. Прагматика человеческих коммуникаций. – М.: Эксмо-Пресс, 2000. – 320 с.

2.      Гаврилова Е.В. Понимание и взаимопонимание в образовательном процессе // Содержание социально-гуманитарного образования в меняющемся мире: междисциплинарный подход (Материалы Южно-Российской научно-практической конференции). Краснодар: Кубанский государственный университет, 2000. – С. 73-75.

3.      Гаврилова Е.В., Лузаков А.А. Особенности межличностного восприятия и оценивания у мужчин и женщин (психосемантическое исследование) // Человек. Сообщество. Управление: Научно-информационный журнал. – Краснодар, 1999. – №1. – С. 81-89.

4.      Джеймс М., Джонгвард Д. Рожденные выигрывать. – М,: Прогресс, 1993. – 336 с.

5.      Знаков В.В. Понимание в познании и общении. – Самара, 1998. – 188 с.

6.      Колесников В.Н. Лекции по психологии индивидуальности. – М.: Институт психологии, 1996. – 224 с.

7.      Крегер О., Тьюсон Дж.М. Типы людей. – М.: Персей-Вече-АСТ, 1994. – 420 с.

8.      Кулишова Н.Д. Языковая личность в аспекте психолингвистических характеристик. Автореф. дис… канд. филол. наук. – Краснодар: Кубанск. гос. ун-т., 2001. – 24 с.

9.      Леонтьев Д.А. Психология смысла. – М.: Смысл, 1999. – 487 с.

10.    Лузаков А.А. К понятию когнитивной совместимости // Социальная психология: Практика. Теория. Эксперимент. Практика. Т.2. – Ярославль, 2000. – С.165-168.

11.    Лузаков А.А. Особенности когнитивных структур как фактор предрасположенности к упрощенно-оценочной информации // Теоретические и прикладные проблемы психологической службы. – Краснодар: Изд-во Кубанского гос. ун-та, 1991. – С.53-63.

12.    Лузаков А.А. Цели когнитивного структурирования в учебных задачах и учет типологических особенностей аудитории // Развивающаяся психология – основа гуманизации образования. Мат-лы первой Всероссийской науч.-метод. конференции. – М.: Российское Психологическое Общество, 1998.

13.    Лузаков А.А., Рудник Н.В. Особенности восприятия мира профессий в зависимости от ценностных ориентаций личности // Человек. Сообщество. Управление: Научно-информационный журнал. – Краснодар, 2002. – №3. – С. 58 - 70.

14.    Мацумото Д. Психология и культура. – СПб.: Прайм-Еврознак, 2002 – 416 с.

15.    Никифоров А.Л. Семантическая концепция понимания // Загадка человеческого понимания / Под ред. А.А.Яковлева. – М., 1991.

16.    Петренко В.Ф. Основы психосемантики. – М., 1997. – 400 с.

17.    Собчик Л.Н. и др. Ретроспектива-интроспектива-перспектива // Стиль человека: психологический анализ. – М., Смысл, 1998. - С.278-287.

18.    Стиль человека: психологический анализ. – М., Смысл, 1998. – 310 с.

19.    Судаков К.В. Динамические стереотипы или информационные отпечатки действительности. – М.: ПЕРСЭ, 2002. – 128 с.

20.    Сухих С.А., Зеленская В.В. Диффренциальные аспекты языкового сознания //Лингвистические и психологические основы изучения сущностей. – Краснодар: Кубанск. гос. ун-т, 1997. – С.189-196.

21.    Сухих С.А., Зеленская В.В. Прагмалингвистическое моделирование коммуникативного процесса. – Краснодар: Кубанск. гос. ун-т, 1998. – 159 с.

22.    Уайменн Д.М., Джайлс Г. Коммуникация в межличностных и социальных отношениях//Перспективы социальной психологии.- М.: Эксмо, 2001 – С. 342-371.

23.    Устьянцева С.И. Уровни и критерии понимания учащимися научного знания: Автореф. дис... канд. психол. наук. – М., 1999.

24.    Филатова Е.С. Искусство понимать себя и окружающих. – СПб.: Дельта, 1999. – 386 с.

25.    Шкуратова И.П. Когнитивный стиль и общение. – Ростов н/Д, 1994. – 156 с.

26.    Хандамова Э.Ф. Вербализация психоэмоциональных состояний в речевой деятельности. Автореф. дис… канд. филол. наук. – Краснодар, Кубанск. гос. ун-т., 2002. –22 с.

27.    Adam K.M., Butler B.E. Comprehending cognition: An integrative paradigm for psychology // The American Journal of Psychology; Urbana; Fall 1999. – Vol.112, Is. 3. – Pp.489-495.

28.    Hall E.T. Beyond Culture. – New York: Anchor, 1976.

29.    Myers I.B., Myers P. Gifts Differing. – Palo Alto, Calif: Consulting Psychologists Press, 1980.

30.    Von Thun F.S. Miteinanderreden. – Hamburg: Rohwohlt, 1991.

© А.А.Лузаков, С.А.Сухих, 2004

Язык, коммуникация и социальная среда. Выпуск 3. Воронеж: ВГУ, 2004. С. 4-26.